Эти слова — о тебе, Москва: какие стихи посвящали столице
Арбатского романса старинное шитье
Древняя своенравная и многоликая Москва, в историю которой вплетаются миллионы нитей человеческих судеб, не могла не вдохновлять поэтов — конечно, ей посвящали стихи. Главным поэтическим воплощением столицы принято считать пушкинские строки «Москва! Как много в этом звуке…» Действительно: каждый слышал в этом звуке что-то свое. В честь Всемирного дня поэзии RUSSPASS Журнал вспоминает красивые и небанальные стихотворения, посвященные Москве.
Стремительные перемены в Москве — глазами Валерия Брюсова
Ностальгия по ушедшему в небытие городу прошлого — обязательный спутник почти любого тонко чувствующего человека, ну, а перелом веков особенно располагает к размышлениям о скоротечности времени. Так было и с Валерием Брюсовым, который глядел на Москву на пороге ХХ века. Кстати, в последней строке — отличный маркер эпохи: в 1909 году архитектурный стиль модерн считался модным и суперсовременным, и нравился он далеко не всем. Ну, а спустя столетие модерн — например, изящные майоликовые панно с растительными мотивами — стал настоящей гордостью Москвы.
Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,
Когда кругом пруда реки Неглинной, где
Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,
И утки вольные жизнь тешили в воде;
Когда поблизости гремели балаганы
Бессвязной музыкой, и ряд больших картин
Пред ними — рисовал таинственные страны,
Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;
Когда на улице звон двухэтажных конок
Был мелодичней, чем колес жестокий треск,
И лампы в фонарях дивились, как спросонок,
На газовый рожок, как на небесный блеск;
Когда еще был жив тот «город», где героев
Островский выбирал: мир скученных домов,
Промозглых, сумрачных, сырых, — какой-то Ноев
Ковчег, вмещающий все образы скотов.
Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,
Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,
На месте флигельков восстали небоскребы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль — модерн…
О лучших постройках Льва Кекушева, выполненных в том самом стиле модерн, рассказывает RUSSPASS Журнал.
Итальянские мотивы московского Кремля — глазами Осипа Мандельштама
В 1916 году Осип Мандельштам впервые приехал в Москву, которую в течение нескольких дней увлеченно показывала ему Марина Цветаева — уроженка Патриарших прудов и преданная москвичка. В память об этих поэтических экскурсиях она написала строки «Из рук моих — нерукотворный град прими, мой странный, мой прекрасный брат», а сам Мандельштам — несколько стихов о Москве.
В разноголосице девического хора
Все церкви нежные поют на голос свой,
И в дугах каменных Успенского собора
Мне брови чудятся, высокие, дугой.
И с укрепленного архангелами вала
Я город озирал на чудной высоте.
В стенах Акрополя печаль меня снедала
По русском имени и русской красоте.
Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,
Где голуби в горячей синеве,
Что православные крюки поет черница:
Успенье нежное — Флоренция в Москве.
И пятиглавые московские соборы
С их итальянскою и русскою душой
Напоминают мне явление Авроры,
Но с русским именем и в шубке меховой.
Домики старой Москвы — глазами Марины Цветаевой
Стихотворение, воспевающие небольшие московские особнячки, было написано Цветаевой в 1911 году — в тот же год, когда она, выйдя замуж, покинула отчий дом в Трехпрудном переулке. Строки «вас заменили уроды, грузные, в шесть этажей» часто называют пророческими, потому что на месте деревянного цветаевского дома — он не пережил революции и гражданской войны, — действительно построили шестиэтажный.
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Всё исчезаете вы,
Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла́.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?
Где клавесина аккорды,
Тёмные шторы в цветах,
Великолепные морды
На векСлава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Всё исчезаете вы,
Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла́.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?
Кудри, склонённые к пяльцам,
Взгляды портретов в упор…
Странно постукивать пальцем
О деревянный забор!
Домики с знаком породы,
С видом её сторожей,
Вас заменили уроды, —
Грузные, в шесть этажей.
Домовладельцы — их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
Золотые купола и деревянные особняки — глазами Ильи Эренбурга
В 1913 году Эренбург был в эмиграции в Париже — и вспоминал Москву оттуда: немудрено, что в словах о «близком и милом» звучании столичных топонимов слышится тоска. Кстати, в отсутствие Эренбурга в городе произошли перемены: «пыльные заставы», т. е. заставы Камер-Коллежского вала, в 1909 году уже практически перестали быть пограничными пунктами — вокруг столицы протянули кольцо МКЖД (нынешнего МЦК), и границы города сместились туда.
Есть город с пыльными заставами,
С большими золотыми главами,
С особняками деревянными,
С мастеровыми вечно пьяными,
И столько близкого и милого
В словах: Арбат, Дорогомилово…
Арбатские переулки — глазами Ивана Бунина
Собственного дома в Москве у Бунина никогда не было, поэтому он останавливался в разных гостиницах и меблированных комнатах — и приписывал эту же привычку своим героям. Мы видим фразу «Приехав в Москву, я воровски остановился в незаметных номерах в переулке возле Арбата» на страницах «Кавказа», а потом слова «Жил я на Арбате, рядом с рестораном „Прага“, в номерах „Столица“ в „Музе“». Неудивительно, что этот уютный квартал вдохновил его в 1906 году и на поэтические строки.
Здесь, в старых переулках за Арбатом,
Совсем особый город… Вот и март.
И холодно и низко в мезонине,
Немало крыс, но по ночам — чудесно.
Днем — ростепель, капели, греет солнце,
А ночью подморозит, станет чисто,
Светло — и так похоже на Москву,
Старинную, далекую. Усядусь,
Огня не зажигая, возле окон,
Облитых лунным светом, и смотрю
На сад, на звезды редкие… Как нежно
Весной ночное небо! Как спокойна
Луна весною! Теплятся, как свечи,
Кресты на древней церковке. Сквозь ветви
В глубоком небе ласково сияют,
Как золотые кованые шлемы,
Головки мелких куполов…
Улицы Москвы как музыка — глазами Дмитрия Сухарева
Незамысловатое стихотворение, написанное в 1985 году — прекрасная иллюстрация того, как можно услышать настоящую музыку и поэтический ритм в московских топонимах (правда, исключительно дореволюционных). Стихотворение легко превратилось в песню, которую исполняли Татьяна и Сергей Никитины. Ни одного лишнего слова — и лучшая музыка для слуха тех, кто по-настоящему любит Москву.
Замоскворечье, Лужники,
И Лихоборы, и Плющиха,
Фили, Потылиха, Палиха,
Бутырский хутор, Путинки,
И Птичий рынок, и Щипок,
И Сивцев Вражек, и Ольховка,
Ямское Поле, Хомутовка,
Котлы, Цыганский Уголок.
Манеж, Воздвиженка, Арбат,
Неопалимовский, Лубянка,
Труба, Ваганьково, Таганка,
Охотный ряд, Нескучный сад.
Окликни улицы Москвы,
И тихо скрипнет мостовинка,
И не москвичка — московитка
Поставит вёдра на мостки.
Напьются Яузой луга,
Потянет ягодой с Полянки,
Проснутся кузни на Таганке,
А на Остоженке — стога.
Зарядье, Кремль, Москва-река,
И Самотёка, и Неглинка,
Стремянный, Сретенка, Стромынка,
Староконюшенный, Бега.
Кузнецкий мост, Цветной бульвар,
Калашный, Хлебный, Поварская,
Колбасный, Скатертный, Тверская,
И Разгуляй, и Крымский вал.
У старика своя скамья,
У кулика своё Болото.
Привет, Никитские ворота!
Садово-Сухаревская!
Окликни улицы Москвы…
О загадках и казусах в названиях московских улиц — в материале RUSSPASS Журнала.
Лирика московских свиданий — глазами Алексея Фатьянова
Изящные стихи, описывающие хрестоматийное свидание московских влюбленных, были написаны в 1959 году. Однако стали популярны почти полвека спустя. В дни празднования 850-летия Москвы (в 1997 году) песню, созданную на мотив этого стихотворения, исполнил заслуженный артист России Заур Тутов. Правда, сегодняшний день диктует небольшие дополнения: если в 1950-х «краем географии» на Ленинградском шоссе действительно был Сокол, то теперь можно было бы смело утверждать, что, мол, мы очнулись бы только в Ховрине. Тоже, кстати, ложится в размер.
Над Москвой-рекой
Звёзды светятся,
Хорошо б с тобой
Нынче встретиться.
Я б тебе сказал
Слово нежное,
Шли бы площадью
Мы Манежною.
Вышли б к Пушкину
Мы по Горького,
Там бы встретились
С ясной зорькою.
Показалось бы
Дивной сказкою
Нам с тобой шоссе
Ленинградское.
Если любишь ты,
Черноокая,
Мы очнулись бы
Только в Соколе.
Оказалась бы
Трасса длинная
Не длинней ничуть,
Чем Неглинная.
Зимний московский сон — глазами Давида Самойлова
Кольцо МКАД сомкнулось вокруг Москвы в 1961 году, и примыкающие к кольцевой автодороге районы еще долго казались москвичам далекими-далекими окраинами — особенно по сравнению с хорошо обжитыми Замоскворечьем или Заяузьем. Давид Самойлов, родившийся в 1920 году, не был исключением.
Город ночью прост и вечен,
Светит трепетный неон.
Где-то над Замоскворечьем
Низкий месяц наклонен.
Где-то новые районы,
Непочатые снега.
Там лишь месяц наклоненный
И не видно ни следа,
Ни прохожих. Спит столица,
В снег уткнувшись головой,
Окольцована, как птица,
Автострадой кольцевой
Переулок-однофамилец — глазами Андрея Вознесенского
Найти в Москве переулок-тезку — задачка со звездочкой, но реализовать ее вполне возможно (и шанс на успех немал!) Поэт-шестидесятник Андрей Вознесенский обнаружил своего однофамильца — Вознесенский переулок — почти у самых кремлевских стен. И, конечно, написал о нем. Переулок, кстати, получил свое название по церкви Вознесения Господня на Большой Никитской улице.
Я — вселенский полудурок,
бит Никиткой и тоской.
Вознесенский — переулок
меж Никитской и Тверской.
Невезенья квинтэссенция,
он не трасса, а тропа.
Здесь на Пасху Вознесенская
просияла Скорлупа.
Здесь подруги и собратья,
власть в малиновом дому.
Мы к Чайковскому в объятья
попадаем по нему.
И красавица из местных,
не уехав в эмират,
в Вознесенской лавке крестик
сладко будет примерять.
С тьмой литературных урок
разберусь я вдругорядь.
Вознесенский переулок
не переименовать.
Фото: Юрий Кобзев, Игорь Низов, Денис Ларкин, Retro, Сергей Елизарьев, Baturina Yuliya — Фотобанк Лори; Валерий Шустов, В. Крохин, Борис Кавашкин — РИА Новости; Baturina Yuliya, ju_see — Shutterstock/FOTODOM; Главархив; Moreorless, NVO — Wikimedia Commons
