Эти слова — о тебе, Москва: какие стихи посвящали столице
Арбатского романса старинное шитье
Древняя своенравная и многоликая Москва, в историю которой вплетаются миллионы нитей человеческих судеб, не могла не вдохновлять поэтов — конечно, ей посвящали стихи. Главным поэтическим воплощением столицы принято считать пушкинские строки «Москва! Как много в этом звуке…» Действительно: каждый слышал в этом звуке что-то свое. В честь Всемирного дня поэзии RUSSPASS Журнал вспоминает красивые и небанальные стихотворения, посвященные Москве.
Стремительные перемены в Москве — глазами Валерия Брюсова
Ностальгия по ушедшему в небытие городу прошлого — обязательный спутник почти любого тонко чувствующего человека, ну, а перелом веков особенно располагает к размышлениям о скоротечности времени. Так было и с Валерием Брюсовым, который глядел на Москву на пороге ХХ века. Кстати, в последней строке — отличный маркер эпохи: в 1909 году архитектурный стиль модерн считался модным и суперсовременным, и нравился он далеко не всем. Ну, а спустя столетие модерн — например, изящные майоликовые панно с растительными мотивами — стал настоящей гордостью Москвы.
Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,
Когда кругом пруда реки Неглинной, где
Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,
И утки вольные жизнь тешили в воде;
Когда поблизости гремели балаганы
Бессвязной музыкой, и ряд больших картин
Пред ними — рисовал таинственные страны,
Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;
Когда на улице звон двухэтажных конок
Был мелодичней, чем колес жестокий треск,
И лампы в фонарях дивились, как спросонок,
На газовый рожок, как на небесный блеск;
Когда еще был жив тот «город», где героев
Островский выбирал: мир скученных домов,
Промозглых, сумрачных, сырых, — какой-то Ноев
Ковчег, вмещающий все образы скотов.
Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,
Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,
На месте флигельков восстали небоскребы,
И всюду запестрел бесстыдный стиль — модерн…
О лучших постройках Льва Кекушева, выполненных в том самом стиле модерн, рассказывает RUSSPASS Журнал.
Итальянские мотивы московского Кремля — глазами Осипа Мандельштама
В 1916 году Осип Мандельштам впервые приехал в Москву, которую в течение нескольких дней увлеченно показывала ему Марина Цветаева — уроженка Патриарших прудов и преданная москвичка. В память об этих поэтических экскурсиях она написала строки «Из рук моих — нерукотворный град прими, мой странный, мой прекрасный брат», а сам Мандельштам — несколько стихов о Москве.
В разноголосице девического хора
Все церкви нежные поют на голос свой,
И в дугах каменных Успенского собора
Мне брови чудятся, высокие, дугой.
И с укрепленного архангелами вала
Я город озирал на чудной высоте.
В стенах Акрополя печаль меня снедала
По русском имени и русской красоте.
Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,
Где голуби в горячей синеве,
Что православные крюки поет черница:
Успенье нежное — Флоренция в Москве.
И пятиглавые московские соборы
С их итальянскою и русскою душой
Напоминают мне явление Авроры,
Но с русским именем и в шубке меховой.
Золотые купола и деревянные особняки — глазами Ильи Эренбурга
В 1913 году Эренбург был в эмиграции в Париже — и вспоминал Москву оттуда: немудрено, что в словах о «близком и милом» звучании столичных топонимов слышится тоска. Кстати, в отсутствие Эренбурга в городе произошли перемены: «пыльные заставы», т. е. заставы Камер-Коллежского вала, в 1909 году уже практически перестали быть пограничными пунктами — вокруг столицы протянули кольцо МКЖД (нынешнего МЦК), и границы города сместились туда.
Есть город с пыльными заставами,
С большими золотыми главами,
С особняками деревянными,
С мастеровыми вечно пьяными,
И столько близкого и милого
В словах: Арбат, Дорогомилово…
Арбатские переулки — глазами Ивана Бунина
Собственного дома в Москве у Бунина никогда не было, поэтому он останавливался в разных гостиницах и меблированных комнатах — и приписывал эту же привычку своим героям. Мы видим фразу «Приехав в Москву, я воровски остановился в незаметных номерах в переулке возле Арбата» на страницах «Кавказа», а потом слова «Жил я на Арбате, рядом с рестораном „Прага“, в номерах „Столица“ в „Музе“». Неудивительно, что этот уютный квартал вдохновил его в 1906 году и на поэтические строки.
Здесь, в старых переулках за Арбатом,
Совсем особый город… Вот и март.
И холодно и низко в мезонине,
Немало крыс, но по ночам — чудесно.
Днем — ростепель, капели, греет солнце,
А ночью подморозит, станет чисто,
Светло — и так похоже на Москву,
Старинную, далекую. Усядусь,
Огня не зажигая, возле окон,
Облитых лунным светом, и смотрю
На сад, на звезды редкие… Как нежно
Весной ночное небо! Как спокойна
Луна весною! Теплятся, как свечи,
Кресты на древней церковке. Сквозь ветви
В глубоком небе ласково сияют,
Как золотые кованые шлемы,
Головки мелких куполов…
Улицы Москвы как музыка — глазами Дмитрия Сухарева
Незамысловатое стихотворение, написанное в 1985 году — прекрасная иллюстрация того, как можно услышать настоящую музыку и поэтический ритм в московских топонимах (правда, исключительно дореволюционных). Стихотворение легко превратилось в песню, которую исполняли Татьяна и Сергей Никитины. Ни одного лишнего слова — и лучшая музыка для слуха тех, кто по-настоящему любит Москву.
Замоскворечье, Лужники,
И Лихоборы, и Плющиха,
Фили, Потылиха, Палиха,
Бутырский хутор, Путинки,
И Птичий рынок, и Щипок,
И Сивцев Вражек, и Ольховка,
Ямское Поле, Хомутовка,
Котлы, Цыганский Уголок.
Манеж, Воздвиженка, Арбат,
Неопалимовский, Лубянка,
Труба, Ваганьково, Таганка,
Охотный ряд, Нескучный сад.
Окликни улицы Москвы,
И тихо скрипнет мостовинка,
И не москвичка — московитка
Поставит вёдра на мостки.
Напьются Яузой луга,
Потянет ягодой с Полянки,
Проснутся кузни на Таганке,
А на Остоженке — стога.
Зарядье, Кремль, Москва-река,
И Самотёка, и Неглинка,
Стремянный, Сретенка, Стромынка,
Староконюшенный, Бега.
Кузнецкий мост, Цветной бульвар,
Калашный, Хлебный, Поварская,
Колбасный, Скатертный, Тверская,
И Разгуляй, и Крымский вал.
У старика своя скамья,
У кулика своё Болото.
Привет, Никитские ворота!
Садово-Сухаревская!
Окликни улицы Москвы…
О загадках и казусах в названиях московских улиц — в материале RUSSPASS Журнала.
Лирика московских свиданий — глазами Алексея Фатьянова
Изящные стихи, описывающие хрестоматийное свидание московских влюбленных, были написаны в 1959 году. Однако стали популярны почти полвека спустя. В дни празднования 850-летия Москвы (в 1997 году) песню, созданную на мотив этого стихотворения, исполнил заслуженный артист России Заур Тутов. Правда, сегодняшний день диктует небольшие дополнения: если в 1950-х «краем географии» на Ленинградском шоссе действительно был Сокол, то теперь можно было бы смело утверждать, что, мол, мы очнулись бы только в Ховрине. Тоже, кстати, ложится в размер.
Над Москвой-рекой
Звёзды светятся,
Хорошо б с тобой
Нынче встретиться.
Я б тебе сказал
Слово нежное,
Шли бы площадью
Мы Манежною.
Вышли б к Пушкину
Мы по Горького,
Там бы встретились
С ясной зорькою.
Показалось бы
Дивной сказкою
Нам с тобой шоссе
Ленинградское.
Если любишь ты,
Черноокая,
Мы очнулись бы
Только в Соколе.
Оказалась бы
Трасса длинная
Не длинней ничуть,
Чем Неглинная.
Зимний московский сон — глазами Давида Самойлова
Кольцо МКАД сомкнулось вокруг Москвы в 1961 году, и примыкающие к кольцевой автодороге районы еще долго казались москвичам далекими-далекими окраинами — особенно по сравнению с хорошо обжитыми Замоскворечьем или Заяузьем. Давид Самойлов, родившийся в 1920 году, не был исключением.
Город ночью прост и вечен,
Светит трепетный неон.
Где-то над Замоскворечьем
Низкий месяц наклонен.
Где-то новые районы,
Непочатые снега.
Там лишь месяц наклоненный
И не видно ни следа,
Ни прохожих. Спит столица,
В снег уткнувшись головой,
Окольцована, как птица,
Автострадой кольцевой
Переулок-однофамилец — глазами Андрея Вознесенского
Найти в Москве переулок-тезку — задачка со звездочкой, но реализовать ее вполне возможно (и шанс на успех немал!) Поэт-шестидесятник Андрей Вознесенский обнаружил своего однофамильца — Вознесенский переулок — почти у самых кремлевских стен. И, конечно, написал о нем. Переулок, кстати, получил свое название по церкви Вознесения Господня на Большой Никитской улице.
Я — вселенский полудурок,
бит Никиткой и тоской.
Вознесенский — переулок
меж Никитской и Тверской.
Невезенья квинтэссенция,
он не трасса, а тропа.
Здесь на Пасху Вознесенская
просияла Скорлупа.
Здесь подруги и собратья,
власть в малиновом дому.
Мы к Чайковскому в объятья
попадаем по нему.
И красавица из местных,
не уехав в эмират,
в Вознесенской лавке крестик
сладко будет примерять.
С тьмой литературных урок
разберусь я вдругорядь.
Вознесенский переулок
не переименовать.
Фото: Юрий Кобзев, Игорь Низов, Денис Ларкин, Retro, Сергей Елизарьев, Baturina Yuliya — Фотобанк Лори; Валерий Шустов, В. Крохин, Борис Кавашкин — РИА Новости; Baturina Yuliya, ju_see — Shutterstock/FOTODOM; Главархив; Moreorless, NVO — Wikimedia Commons
