«Это сделал дядя Коля»
Создатель арт-парка и фестиваля «Архстояние» в Николе-Ленивце Николай Полисский — о том, как найти себя в искусстве и привести в него других
Приход весны в Николе-Ленивце, ландшафтном парке в Калужской области в двух часах езды от Москвы, праздновали ярко и жарко. Большой костер на Масленицу, по давней традиции, полыхал вовсю.
С самой первой Масленицы в 2004 году идейный вдохновитель и парка, и гуляний Николай Полисский придумал сжигать арт-объекты, и традиции в Николе-Ленивце не изменяют. В этом феврале огонь поглотил «Четвертую стену» — гигантский куб из сена, веток, досок, старых дверей и резных наличников. А еще из страхов, проблем и обид, послания о которых на сайте проекта мог оставить любой желающий, пока «Четвертая стена» строилась.
С самого начала основополагающий для Николы-Ленивца принцип — сжигать раз в год, а строить постоянно. Арт-парк возник в калужских лесах и полях благодаря усилиям Николая Полисского и местных мужиков. Со временем они объединились в артель, да такую дружную, что ее участники вместе с художником путешествовали по России и миру, а с ними и их искусство. Правда, большую часть времени артель проводит в родном Николе-Ленивце, куда посмотреть на созданные мастерами работы и творения других участников ежегодного арт-фестиваля едет все больше людей.
На фото: «Четвертая стена», Масленица в Николе-Ленивце, 2023 год
Мы учились живописи, скульптуре. Примеряли на себя все пиджаки, купались в культуре. Один день я хотел быть Ван Гогом, другой Сезанном, на третий кем-то еще.
В «Муху»
В свое арт-путешествие Николай Полисский отправился еще в юности. Детство будущего художника прошло в Москве, а вот за образованием он решил ехать в Ленинград, в Мухинское училище.
На фото: 1. Николай Полисский и его Большой Адронный Коллайдер, 2009 год. 2-3. Масляная живопись Николая Полисского
Арт-среда Северной столицы тогда, в конце 1970-х — начале 1980-х, была более консервативной, чем московская. «В Москве уже был Илья Кабаков, появились „Мухоморы“ (советская арт-группа. — Прим. ред.), художники смотрели в сторону западного искусства. Я привез тогда из Москвы рассказы об Эрике Булатове, Константине Васильеве. В Питере они еще не были известны», — вспоминает Полисский.
В «Мухе» Полисский выбрал отделение керамики. В те годы это направление считалось модным, давало профессию и заработок, а власть оказывала на керамистов меньше идеологического давления. «За прикладным не следили так, как за художниками, и мы чувствовали себя свободнее. Даже ездили на выставки в Прибалтику», — вспоминает Полисский. Одной керамикой образование, конечно, не ограничивалось. Только историй искусства было штук одиннадцать, изучали всё «от бизона до Барбизона». «Мы учились живописи, скульптуре. Примеряли на себя все пиджаки, купались в культуре. Один день я хотел быть Ван Гогом, другой Сезанном, на третий кем-то еще. Когда я проходил путь ученичества, художник во мне еще не родился. Для этого нужно было сделать в искусстве что-то свое. В этом и заключается переход из ученика в автора».
Найти свое направление в искусстве Николаю Полисскому помогла природа. Любовь к ней родом из детства, которое у будущего художника отчасти прошло в селе Завидово в Тверской области, где его отец служил военкомом. Там Полисский проводил каждое лето. «Я так и не стал жестким урбанистом, хотя у меня все предки, насколько я знаю, жили в Москве. То есть я такой москвич — коренной, но не коренастый», — шутит художник.
В деревню
Впервые в Николе-Ленивце Полисский оказался в 1989 году. К этому моменту он уже успел вернуться из Ленинграда в Москву, отслужить в армии и обосноваться в мастерской на Остоженке. Там художник с «Митьками» — арт-группой, сложившейся в 1980-х годах, — готовил перформансы.
В Николу-Ленивец Полисский приехал не за искусством, а обустраивать быт. Художник хотел поселиться на природе вместе с женой и маленьким ребенком. Удачно совпало, что товарищ Полисского по «Митькам» Василий Щетинин как раз нашел землю в этих краях и предложил строить вместе. На несколько лет художник выпал из столичной арт-жизни, а когда вернулся, взялся писать пейзажи. Полисский признается, что тогда хотел работать в традиционной живописной манере. «Я искренне любил живопись, и мне тяжело было с ней расстаться. Мне было уже 42 года. Я знал, что, когда наступит миллениум, у меня случится перелом. И он наступил 23 февраля 2000 года».
Перелом случился неожиданно. В январе 2000-го Полисский вместе с другими художниками и архитекторами был в Нижнем Новгороде и обсуждал устройство филиала Государственного центра современного искусства в местном «Арсенале». «Нас долго везли в автобусе, вокруг было много снега. Я дремал, и вдруг в моем сознании встали снеговики». C них и началось новое искусство Николай Полисского: «Снеговики» стали первым проектом художника в ранее совершенно не свойственной ему манере. Кто-то называл ее сельским ленд-артом, но Полисский не искал определений, он просто соединил доступные ресурсы — снег и пустующее пространство. Так родилась целая армия белых фигур.
Слепить снеговиков в Николе-Ленивце Полисский сначала попробовал сам с двумя соавторами, но было холодно и ничего не получилось. Тогда художник попросил деревенского мужика дядю Юру, чтобы тот позвал других сельчан, и предложил им по 10 рублей за снеговика. «Я нарисовал план-схему и дал полную свободу. Честно, я не верил, что все произойдет. Но дядя Юра не плюнул на меня, на мое предложение, абсолютно глупое с его точки зрения. Через две недели он скомандовал принимать работу и приносить деньги. Это было потрясающее зрелище. Я увидел первую работу, придуманную мной, но исполненную моими будущими соавторами. В этот момент была заложена артель, которую уже больше 30 лет я использую и здесь, и в других городах России и мира. И местные мне всегда помогают».
На фото: «Снеговики», Никола-Ленивец, 2000 год
В Италию
Деревенские жители приняли искусство Полисского и продолжили участвовать в создании его «долгих работ», как он их называет.
«Я не мучил их современным искусством. Они делали свою обычную работу: стоговали сено, рубили дрова, строили из разных материалов то, что умели строить. Из сена мы собрали „Зиккурат“, из березовой лозы сплели „Медиабашню“ и „Бобур“. Я не заставлял их быть художниками, хотя появилось несколько человек, которые полюбили искусство и захотели делать свои работы. Например, Дима Моргунов. Когда он лепил снеговиков, ему было лет шестнадцать, а сейчас у него двое взрослых сыновей».
Местные потянулись в артель еще и потому, что в начале нулевых в Николе-Ленивце не было никакой работы. Была почта, школа, продуктовый магазин, и все. «Но была необъятной красоты земля, которая мне принадлежала, потому что тамошняя власть ушла, новая не появилась, и народ был брошен и готов идти во все тяжкие за небольшие деньги, которые я уже мог привозить из Москвы», — рассказывает Николай Полисский. Он не только дал местным работу, но и показал им мир. В 2008 году художник вывез участников артели на архитектурную биеннале в Италию, где они представили свои работы. «Они первый раз выехали за границу, побывали на Венецианской биеннале. Для меня эта поездка была шоком, хотя я был уже практически 50-летний человек. А они как-то спокойно восприняли Италию и современное искусство, которого там насмотрелись. Оно их не переломало, не изменило».
На фото: 1. «Сенная башня» и ее создатели, 2000 год. 2. «Бобур», 2013 год. 3, 5. Стройка, рабочий процесс. 4. «Медиабашня», 2002 год
В поля
Полисский делит историю Николы-Ленивца на несколько этапов. Начало своей карьеры он отсчитывает с 2000 года и «Снеговиков». Потом было несколько лет, когда художник занимался «долгими» работами («Маяк», «Граница империи»), а в 2006 году появились одноименный парк и арт-фестиваль, на который начали приглашать художников. Они-то и стали создавать в калужских полях свои работы.
«Страха, что на фестиваль за 250 километров от Москвы просто не поедут, у нас не было. Мы просто не успели испугаться. Первыми приехали интеллектуалы, те, кого я приглашал. А вскоре уже и не нужно было никого приглашать: к фестивалю возник интерес. Потянулись искусствоведы, художники, архитекторы, а за ними все остальные», — вспоминает Николай Полисский. Масленицу — 2023 в Николе-Ленивце посетило семь тысяч зрителей.
Фестиваль — поставщик новых работ, но для всех них действовало и действует правило: объект должен вырасти из той земли, на которой он возводится, быть из того материала, который на ней есть. Долговечные объекты становятся частью арт-парка. Первым в их череде оказался 18-метровый «Маяк» Полисского, который возвели в 2004 году за три месяца без единого гвоздя. А сегодня в Никола-Ленивце можно увидеть «Ротонду» Александра Бродского (2009), «Дом над лесом» Анны Щетининой (2016), «Красный лес» Игоря Шелковского (2020). Про объекты, которые отжили свое — таких тоже уже хватает, — в Николе-Ленивце говорят: «Они ушли в историю».
На фото: 1. «Маяк» Николая Полисского, 2004 год. 2. «Ротонда» Александра Бродского, 2009 год. 3. «Дом над Лесом» Анны Щетининой, 2016 год. 4. «Красный лес» Игоря Шелковского, 2020 год
На фото: 1. «Спиральная пристань» Роберта Смитсона, Грейт-Солт-Лейк, США, 1970 год. 2. «Время и пространство» Эндрю Роджерса, Ибица, Испания
Как называть такое искусство? Николай Полисский признается, что использовать термин «ленд-арт» для его работ не совсем верно. «Классический ленд-арт — протест художников после войны в середине XX века. Протест против буржуазности. Художники тогда стали работать с бросовыми, недорогими материалами. Они делали свои вещи в лесу, в пустыне, их даже не приходил смотреть зритель».
Одним из знаковых произведений ленд-арта считается работа Роберта Смитсона «Спиральная пристань», созданная в 1970 году из камней и земли на Большом Соленом озере. А австралиец Эндрю Роджерс признается, что до его работ на северо-западе пустыни Намиб или на высоте 4 360 метров на горе Серро-Рико в Боливии зрителям трудно добраться. «Это был такой немножко левацкий подход, — поясняет Полисский. — Художники классического ленд-арта доживают свой век, это глубокие старики. На них все и прервется. А то, что подхватили мы, смею надеяться, уже что-то другое. Нам нужны люди, которые оценивают наше искусство. Я пока называю его „арт-стоянием“, „стоянием“ большой скульптурно-архитектурной формы. Но это пока рабочее название, а финальное еще впереди».
Нужно ли такое искусство зрителю? Полисский уверен, что да. «Традиционно искусство было элитарным, служило какому-то конкретному классу, в последнее время буржуазному. Все это искусство сейчас упаковано в музеи, но они уже не могут принять всех желающих. Для современного искусства нужно что-то другое. И вот появляется наше, которое разговаривает со зрителем прямо посреди полей. Я себе представляю, что такого искусства должно быть много, чтобы оно занимало буквально все пустое место».
Был неудачный год, в январе случилась жуткая оттепель. Все потекло. Горка как начала таять! Мы чуть весь город не затопили.
В города
Николай Полисский — автор больших форм и больших пространств, однако работает он не только на гектарах свободной земли, но и в городах. Художника звали и зовут туда, куда приходит арт-жизнь, и он приезжает и создает самобытные объекты.
На фото: 1. «Ворота», Пермь, 2011 год. 2. «Супрематический куб», Самара, 2022 год. 3. «Архилес», Переделкино, 2022 год
В 2004 году Полисский построил в Нижнем Новгороде самую большую в России снежную горку. Пятнадцатиметровую башню с 200-метровым языком для спуска, за основу которой взяли Вавилонскую башню с картины Питера Брейгеля — старшего, возводили с размахом. В Нижний с Полисским приехала его артель, а вот снег «добывали» местные чиновники, отчитывались, сколько какой район сможет привезти. В итоге самосвалы сделали тысячу ходок. Николай Полисский нижегородскую горку сегодня вспоминает со смехом: «Был неудачный год, в январе случилась жуткая оттепель. Все потекло. Горка как начала таять! Мы чуть весь город не затопили».
В 2011 году Полисский поставил «Ворота» в Перми. Город тогда стремительно развивался как центр современного искусства, туда стали приглашать актуальных художников. Полисский, который работает с местными материалами, собрал «Ворота» из бревен сплавного леса, который столетия гонят по Каме. «Бревна эти, когда плывут, натыкаются друг на друга, торчат из воды. Я взял этот хаос, но ограничил его геометрической формой ворот, буквой П», — объяснял художник. Одним результат напомнил лесоповал, другим — подрыв динамитом забившегося устья реки.
Совсем недавно, в 2022 году, городские объекты Полисского появились в Самаре и подмосковном Переделкине. В Самаре рядом со зданием конструктивистской фабрики-кухни 1932 года постройки он установил «Супрематический куб». «Нужна была перекличка с тем временем, поэтому я взял супрематизм и Малевича. Он говорил, что супрематизм — абстрактная форма и преимущество цвета. Поэтому вместе с местными строителями мы собрали „Супрематический куб“ из ярких палок. Мне хотелось, чтобы он соотносился с городом. А Самара — цветная, вся в неоне. Поэтому и куб блестит, живет вместе с городом, который, ночью во всяком случае, весь переливается».
Продолжил Полисский в подмосковном Переделкине. «Когда я туда приехал, то увидел огромные пни — это все, что осталось от столетних деревьев, которые видели наших великих писателей, все их муки и страдания. А жук взял и сожрал эти деревья, и пришлось их спиливать. И на эти пустые места, которые остались от них, мы поставили как бы такие беседки. То есть заняли место, которое уже было выбрано природой. Я вообще люблю не волюнтаристски прийти и на центральную площадь поставить памятник. Мне важно найти правильное место, которое подскажут либо люди, либо природа».
В искусство
Оценивая свое главное детище, Никола-Ленивец, Николай Полисский говорит, что у места счастливая судьба.
На фото: 1, 2. Виды Николы-Ленивца. 3. «Архстояние», 2014 год
«Видимо, мы с самого начала как-то правильно действовали и, прежде всего, договорились с местными. А еще смогли сохранить эту землю и ничего не испортить, наоборот. Я приехал сюда 30 лет назад, здесь вообще никого не было. А сейчас сюда приезжает очень много людей и оставляет эту землю такой же, ничего не портит. Поэтому я считаю, что такое сочетание искусства и природы идеально. Кроме того, не в каждом городе есть музей. А в местах, подобных Николе-Ленивцу, люди учатся потреблять искусство».
Сколько простоит искусство в Николе-Ленивце? Дерево, сено, лоза — материалы невечные. Но это не останавливает Полисского. «Даже пирамиды разрушаются. Я считаю, искусство должно жить столько, сколько сможет. На Масленицу в Николе-Ленивце мы сжигали какие-то наши старые работы, например „Медиабашню“. Она простояла два с половиной года и по ней уже стало опасно лазить. И тогда мы подумали: а как бы славно она сгорела! Классно сделать вещь, которая постоит, на нее насмотрятся, а потом соберется народ и проводит ее. Сначала все дружно поплачут, а потом порадуются».
Над вопросом, как описать свой путь в искусстве, Николай Полисский ненадолго задумывается, а потом признается, что, по его мнению, во всем должна быть ясность и узнаваемость. «Когда говорят фамилию, за ней должна возникать серия работ, то есть хороший художник сразу определяется. Ты можешь долго искать себя, например как я: у меня на это ушло 42 года. Сегодня меня всегда узнают просто по работам, а не по подписям под ними. Видят и говорят: это сделал дядя Коля. И „дядя Коля“ уже фактически мой псевдоним».
Вам также будет интересно:
Фото: пресс-служба; Charles E Uibel, l.lika — Shutterstock.com
