Центровые из Поднебесной: московские китайцы в первой половине ХХ века
В Москве жили китайцы всех классов — от разнорабочих до артистов
Сегодня, в условиях новых и тесных отношений между Россией и Китаем, на карте Москвы появляются все новые места, связанные с этой страной. Для большинства москвичей Китай — по-прежнему экзотика. Тем не менее, ровно сто лет назад Москва уже имела крупную, заметную на городской карте и сохранившуюся в воспоминаниях современников китайскую общину. В материале RUSSPASS Журнала рассказываем, что это были за люди, чем они занимались и где располагались основные точки «китайской Москвы».
В конце XIX и первой половине ХХ века Китай был страной одновременно перенаселенной, бедной и погрязшей в войнах и революциях. Почти как Россия — только, пожалуй, в намного большей степени. Так или иначе, еще в начале прошлого столетия, как только в строй вошла Транссибирская железнодорожная магистраль, соединяющая центр России с Дальним Востоком, в Москве в более или менее массовом количестве появились китайцы.
Сибирь и Забайкалье, куда из Китая добраться было намного проще, были знакомы с ними гораздо раньше и больше — отсюда в Москву пришло их разговорное прозвище «ходя». Сейчас, говорят, это слово считается обидным, но вообще-то оно происходит от «хо-цзя», что означает просто «молодой человек». Так же, как финнов-извозчиков в Петербурге называли «вейко» (от финского «друг»).
До Первой мировой войны московские китайцы носили, как вспоминал впоследствии известный медиевист Арон Гуревич, традиционные костюмы: «синий халат, онучи и черные туфли». Прически также были традиционными — для мужчин это означало косы на голове. А китаянки не только носили национальную одежду, но и по обычаю бинтовали ноги.
Занимались китайцы в царской Москве уличной торговлей — продавали бумажные веера, игрушки и тому подобную мелочь. Но уже к концу 1910-х годов китайская община в Москве значительно расширилась, как и спектр занятий выходцев из Поднебесной. В связи с мобилизацией на фронт «германской войны» в России началась нехватка рабочей силы…
Солдат и рабочий становятся прачками
Инициатором привлечения китайцев на российский рынок труда было правительство царской России. Летом 1914 года, когда была объявлена мобилизация, власти разрешили использовать китайских рабочих «в казенных ведомствах». Мера вводилась на период войны, и первоначально планировалось привлекать рабочих из Китая на предприятия в Сибири, однако к 1917 году дело дошло и до Московского региона.
Однако начавшееся смутное время поставило крест на планах использования китайцев в качестве рабочих. При этом обратно — в охваченный войной Китай через охваченную беспорядками и затем такой же войной Россию — уехать оказалось крайне затруднительно. Так в центральной России, а прежде всего, конечно, в Москве, и появилась значительная китайская диаспора. Ее численность в начале 1920-х годов составляла до восьми тысяч человек — вроде бы немного, но с учетом резко выделяющейся внешности и незнакомого москвичам языка, явление получилось заметным.
Многие китайцы пошли на службу в Красную армию (где завоевали репутацию стойких и даже жестоких воинов), другие же начали устраиваться в новой столице Советской России как получится. Быстро сложилась своего рода специализация: мужчины родом из северных провинций Китая организовывали прачечные, тогда как южане преимущественно были сапожниками.
Вот как описывает китайскую прачечную в своих воспоминаниях иркутский геолог Нина Львова (московские китайские прачечные были устроены, судя по всему, аналогично): «Двухэтажный сарай с крутой лесенкой. Верхняя часть его представляла собой сушилку с деревянной продувающейся решеткой, вдоль которой от лесенки шел балкончик. К этой лесенке необычные люди с жгуче-черными длинными косами, одетые в сине-голубые штаны и куртки, подносили на прямых коромыслах в круглых корзинах сырое белье…»
Москвичи китайские прачечные необычайно любили за позволительные для среднего класса цены и высокое качество. Это были времена, когда мужчина не мог выглядеть опрятно без накрахмаленных, идеально чистых рубашек.
Стирали и гладили китайцы превосходно, — пишет в своих очерках Борис Маркус. — Мама говорила, что так она не может, как бы ни старалась. Помещение у них было очень чистое. Стены белыми изразцами, как печи голландские, покрыты. И все у них аккуратно было. Думаю, что иначе бы им и не доверяли бы свое белье хозяйки.
Прачечные были первоначально частные (это пришлось как раз на времена НЭПа), затем постепенно реорганизовывались в артели и производственные кооперативы: в 1930-х годах справочник «Вся Москва» уже не дает адресов частных прачечных, а только артели с названиями типа «Шаньдунский рабочий». Дольше других, до 1936 года, прослеживается, видимо, укрупненная артель «Китайский рабочий», затем исчезает и она.
Сапожники в 1920-х работали на улицах и рынках Москвы. «Интересен был их инвентарь: связка деревянных колодок, перекинутый через плечо деревянный ящичек, — вспоминала иркутянка Нина Львова, при этом похожие условия можно увидеть и в московской хронике тех лет. — Когда поступал заказ, сундучок раскрывался, из него вынимался складной стульчик — мастер усаживался за работу. А в ящичке обнаруживалось все необходимое, ловко расположенные по своим местам вещи: иголки, шилья, нитки, гвоздики, деревянные колки и прочее».
Еще один промысел китайцев — мелочная торговля дефицитными в тогдашней Москве вещами. Велась она на рынках и в специфически «китайском» месте — у памятника первопечатнику Ивану Федорову под Китайгородской стеной. Об этом вспоминает писатель Сергей Голицын, потомок княжеского рода. «Там они стояли рядами с самодельными пуговицами, расческами, ремешками для часов и разной мелочью», — пишет Голицын. Другие мемуаристы вспоминают, в частности, что покупали именно у китайцев необходимые в быту примусные иголки.
На Сухаревском рынке — в сердце тогдашней неофициальной торговой Москвы — китайцы тоже были: там у них можно было купить чай, который почти перестал поставляться в Россию по официальным каналам. Разумеется, жители Поднебесной находили неформальные способы «параллельного импорта» своего национального продукта.
А как же «не чай», которым тоже был еще в XIX столетии знаменит Китай? И опиум был, куда без него в те времена: в уголовных хрониках приводится сразу несколько адресов «притонов», которые содержались китайцами. Последний, Большой Сухаревский и Пушкарев переулки, 1-й Спасский тупик… Все это окрестности Трубной площади, где, по сообщениям газеты «Рабочая Москва» от 26 января 1926 года, «имеются тайные притоны на все вкусы: для курения опиума, нюханья кокаина, впрыскивания морфия. На всякий случай в притонах имеют и самогон».
Власти с этими «пережитками прошлого», конечно, боролись по мере сил: в том же январе 1926 года московский угрозыск «накрыл» такое злачное место в Пушкареве переулке, арестовав «пеструю компанию из 26 человек, в том числе врачи, артисты, дочь инженера». Впрочем, употребление тогда еще не было криминализировано и арестовали только «бутлегеров» (подпольных продавцов спиртных напитков).
Но больше всего воспоминаний сохранилось о том, как китайцы торговали игрушками (что и понятно: мемуаристы с особой любовью вспоминают детство). Веера, складные шарики, «мячики на резинках, туго набитые опилками и лихо прыгающие от земли до ладошки», гирлянды, цветные воздушные шары, а главное, разворачивающиеся тюбики-пищалки «уйди-уйди» — все это был именно китайский промысел.
Белые воротнички
Помимо относительно простых ремесел (хотя — попробуйте идеально отстирать, отгладить и накрахмалить мужскую рубашку старых времен!), китайцы были знамениты как цирковые артисты. Прежде всего — фокусники и дрессировщики. Пожалуй, именно эта категория московских китайцев — люди «штучные» и высочайшей квалификации — единственная уцелевшая в России из той, столетней давности, китайской общины.
Мемуаристы вспоминают китайских цирковых артистов, которые виртуозно жонглировали, показывали иллюзионные фокусы, дрессировали мелких животных, например мышей. Так, в Москве в конце 1920-х годов показывали «мышиный замок» — в деревянном макете дворца мыши разыгрывали сложные представления.
У большинства китайских артистов были русские имена и китайские фамилии — следствие того, что в Россию они попадали еще в царские времена и часто крестились, получая новые имена. Так, например, известным мастером советского цирка стал Владимир Уан-Зо-Ли, а Александр Ван-Ю-Ли был не только гимнастом, но и дрессировщиком обезьян в «Уголке Дурова». Эта династия продолжается по сей день: Ольга Ван-Ю-Ли, его дочь, работает не только с обезьянами, но и с доберманами.
А одного из виднейших членов московской китайской диаспоры можно увидеть в хрестоматийном советском фильме: Сергей Эйзенштейн, снимая «Александра Невского», выбрал на роль ордынского посла председателя общества «Возрождение Китая» в Москве Никиту Ивановича Лян-Куня. Его семья также осталась в Москве и живет здесь по сей день.
Никита Иванович — один из главных к тому моменту российских экспертов по Китаю среди носителей языка. Он не только возглавлял общество, но и преподавал в московской Академии РККА им. Фрунзе. Среди его студентов, например, будущие маршалы Чуйков и Малиновский.
Немало китайцев — причем не из простых сословий, а из интеллектуальной элиты — учились в Москве в двух специализированных вузах: Университете трудящихся Востока, организованном ВКП (б), и Университете трудящихся Китая, созданном Коминтерном. Первый из этих вузов располагался не где-нибудь, а в комплексе зданий Страстного монастыря на одноименной площади (сейчас здесь стоит памятник Пушкину). Второй — в здании Первой мужской гимназии на Знаменке.
Кадр из фильма «Джентльмены удачи»
К концу 1930-х годов по разным (прежде всего политическим) причинам китайская община в Москве практически прекратила свое существование. Дело было в двойственности партий как на советской, так и на китайской стороне. Если поначалу в Москве Сталин, Зиновьев и Троцкий делали общее дело, организовывая работу с Китаем по линии Коминтерна, а в самом Китае коммунисты и Гоминьдан заключили национально-освободительный пакт, то уже к концу 1920-х ни того, ни другого единства не существовало.
А значит, не было и стабильности, на которую могли бы полагаться московские организаторы этого процесса. И вот к началу Великой Отечественной войны китайской общины в столице СССР практически не стало. Следующая китайская история в Москве начала разворачиваться уже в эпоху «Великой дружбы» в конце сороковых годов. И выглядело это совсем иначе.
Фото: Тарановский Д., Grigory_Gez, Варенов Александр Владимирович — Фотобанк Лори; ГАСО. ФФ. Н. 3494, Павел Лампрехт — Wikimedia Commons; Кадр из фильма «Джентльмены удачи»
