Пять ярких театральных премьер этой осени в Москве

Объединение двух абсолютно разных пьес в одну, ностальгическое путешествие в 1970-е, воплощение идей Достоевского в гротескном кабаре — поверьте, театральные премьеры этой осени удивят даже искушенных! RUSSPASS Журнал рассказывает о пяти спектаклях сезона, достойных вашего внимания.

Спектакль разбит на три акта разной тональности и продолжительности. Если второй акт преимущественно следует сюжету романа (за исключением отсутствия важной любовной линии Отличника и первокурсницы Серафимы), то эпилог и пролог написаны самим Карпушиным. Первый акт — собирательная пародия на университетскую линейку: здесь и официоз ректорской речи, и неловкие вручения грамот, и дерзкий запал студенческой самодеятельности. Третий акт пародирует уже первый: узнаваемые образы превращаются в гротескный карнавал с нелепыми костюмами и музыкальными номерами — извращенные внутренние метаморфозы героев находят соответствующее воплощение.

За этой нарочитой эксцентрикой можно не сразу разглядеть главное намерение режиссера — поразмышлять о возможности всепрощения и рассказать историю, которая бы полемизировала с произведениями Достоевского. Недаром безымянный в оригинале Отличник здесь назван Львом Мышкиным (как и главный герой романа «Идиот»). Тем интереснее, что самые запоминающиеся моменты спектакля — это не яркие вкрапления кабаре-мюзикла или частые разрушения «четвертой стены», а внутренние диалоги героя со своей матерью. Тихие (и поэтому страшные) беседы о людях, которые не готовы друг друга простить даже перед лицом бесконечности.

Примечательно, что каждый из эпизодов спектакля основан на реальных текстах, написанных поэтом или связанных с ним. Первая половина спектакля посвящена зафиксированному в дословной записи писательницы Фриды Вигдоровой суду над Бродским. В интерпретации Сапиро процесс превращается в череду то смешных, то пугающих мини-бенефисов защитников и обвинителей поэта. Внутреннюю раздвоенность и терзания поэта во время пребывания в психбольнице Кащенко иллюстрирует фрагмент из поэмы «Горбунов и Горчаков». Звучит и фельетон-донос «Окололитературный трутень» — написавшие его анонимные недруги поэта здесь превращаются в злорадно гогочущую трехглавую гидру.

Эпизод ссылки Бродского в деревню Норинскую, которую позже поэт назовет одним из лучших периодов в своей жизни, дополняют одновременно ироничные и трогательные воспоминания его временных соседей. Наконец, кульминацией спектакля становится перенос на сцену эссе «Полторы комнаты», пронзительное метафизическое прощание Бродского с родителями, которых он так и не увидел после своей вынужденной эмиграции.

При всей богатой текстовой основе спектакля в нем относительно немного стихотворений Бродского — это сознательное желание режиссера сосредоточиться на судьбе поэта, а не на творчестве. Тем не менее сквозная линия спектакля, посвященная его отношениям с ленинградской любовью Марией Басмановой, целиком основана на лирике. Причем не только самого Бродского, но и других авторов (звучат «Не называй меня никому…» Марины Цветаевой и «Самолеты улетают» Аллы Пугачевой). Любовь не объяснить сводкой фактов и имен, описать ее под силу только музыке и поэзии.

Большинство актеров исполняют в спектакле сразу несколько ролей, часто — контрастных: например, Наталья Палагушкина играет и любящую мать Бродского, и судью, вынесшую ему жесткий приговор. Главную роль исполняет заслуженный артист России Юрий Коренев, но его Бродский тоже распадается на три личности: любящего сына Осю, сопротивляющегося внешней и внутренней несвободе Иосифа, собирающего пазл своей памяти эмигранта Джозефа.

Поэзия Иосифа Бродского многим кажется сложной и отстраненно-холодной. Тем ценнее тот факт, что «Ося. Иосиф. Joseph» — очень эмоциональный спектакль, способный развеселить, растрогать и показать не застывший бюст известного поэта, но живого человека. А заодно и заставить задуматься о силе слова и цене свободы. 

Эти два мира продолжают существовать параллельно вплоть до конца спектакля: сцены из одной сюжетной линии резко сменяются эпизодами другой. Мелкие интриги и брак по расчету соседствуют с нарастающей тревогой от грядущего наступления неприятеля. В этом смысле «Игра интересов» — очень «монтажный» спектакль: наблюдать за переключением одной истории на другую так же интересно, как и следить за каждой из них в отдельности.

Удивляет и контрастная тональность двух сюжетных линий. Неокомедия дель арте очень суетливая и шумная, такую же динамику ожидаешь и от военной драмы. Она же, напротив, очень тихая, все сражения и гибели происходят «за кадром», большую часть времени герои просто ждут неизбежной атаки, стараются отвлекаться на быт и сами не замечают, как начинают терять себя.

Две истории спектакля будто разворачиваются в параллельных вселенных, но удивительней всего то, что это все один мир, в котором бесконечная гонка за выгодой соседствует с рушащимися судьбами. Это и есть та самая «игра интересов», вот только ставки в ней бывают совсем разные: где-то — деньги и влияние, где-то — человеческая жизнь.

Первый — музыкальность. Ритм, повторения, фонетические акценты, напевность — неотъемлемые черты любой сказки. Такой подход превращает знакомые сюжеты вроде «Колобка» и «Теремка» в мантры: каждая интонация, каждое движение актера становится важным дополнительным акцентом. На погружение в атмосферу работает и разнообразный саундтрек: от жуткого эмбиента до легкого джаза, иронично подчеркивающего хтонь происходящего.

Второй принцип — частая жестокость сюжетов. Важнейшей задачей сказок всегда было предупредить человека о возможных угрозах, и для этой благой цели все средства хороши. Порой создается ощущение, что смотришь настоящий хоррор, по количеству смертей — уж точно. Разумеется, здесь тоже огромную роль играют интонации актеров, превращающие «историю для детей» в лагерную страшилку.

Наконец, спектакль отлично иллюстрирует зеркальную сущность сказок: даже в самом волшебном сюжете зритель может увидеть себя или своих знакомых. И кузнец, испытывающий судьбу и ищущий Лихо только потому, что ему скучно; и старик со старухой, заблудившиеся в собственных желаниях; и журавль с цаплей, попавшие в созависимые отношения задолго до появления этого термина, — это все мы. И каждый проживает свою собственную сказку.

Фото: Театр на Таганке, Московский академический театр имени Владимира Маяковского, РАМТ, Московский театр Олега Табакова, Театр наций.